Лейтенант Алексей Гусев

Детство Алексея Ивановича прошло в деревне Новоселки Ставровского района. Родители были колхозниками, и он, как все деревенские дети, рано привык к труду. В предвоенные годы каждая семья держала коров, поросят, птицу. Ребятишки помогали взрослым управляться с хозяйством, работали на огороде и каким-то чудесным образом все успевали - и погулять, и на речку сбегать. Время было, может быть, не самое сытое и богатое на обновки, но все же счастливое и незабываемое.

Отец Иван Михайлович был в колхозе и бригадиром, и председателем, и старший сын Алексей выбрал для себя профессию, самую подходящую для села. Окончив 7 классов, поступил во Владимирский сельскохозяйственный техникум на ветеринарное отделение. В 41-м году он уже сдавал выпускные экзамены. Но началась война и разрушила планы, связанные с распределением и началом работы в качестве молодого специалиста.

Сразу после экзаменов примерно 20 выпускников техникума мобилизовали и направили в авиационное училище г. Ферганы, но строгая медицинская комиссия многих к учебе не допустила, в их числе и Алексея Гусева. Он был направлен в Ташкентское кавалерийское училище Средне-Азиатского военного округа. Это были краткосрочные курсы, они шли где-то около 4-х месяцев. Когда Алексей их заканчивал, вышел приказ Сталина о том, чтобы специалистов использовали по назначению, поэтому его направили на курсы ветсостава в г. Фергану. Здесь вместе с ним, молодым парнем, учились и майоры, и подполковники, и полковники ветеринарной службы. Занятия шли около 6-ти месяцев. После окончания курсов Алексей Гусев как полноправный специалист получил направление на стажировку в г. Самарканд, где стояла кавалерийская дивизия. Работа в ветлазарете была самая, казалось бы, гражданская – лечить лошадей. Но армейская дисциплина была строгой, да и вся жизнь подчинялась армейскому распорядку.

В начале 43-го года Алексея Гусева и еще несколько человек – выпускников Владимирского техникума - направили для прохождения службы в Иран. Из Ташкента автомашиной добрались они до Ашхабада, и через два дня прибыли в иранский город Семнан, расположенный в северной части сопредельного с СССР государства. На основании советско-иранского договора от 1921 года сюда в 41-м году был дислоцирован 167-й кавалерийский полк, где и предстояло служить нашим землякам.

Иран граничит с территорией Азербайджана, известного своими нефтяными промыслами. Они были весьма привлекательными для фашистов, и для захвата Кавказа они могли воспользоваться территорией Ирана как сопредельного государства. Во избежание подобного развития событий приграничная территория была поделена на три сектора, в каждом из которых стояли английские, американские и советские воинские подразделения - так объяснил Алексей Иванович присутствие кавалерийского полка в г. Семнане.

Боев здесь, разумеется, не было, но сложности службы были немалые. Это и жаркий, сухой климат, и постоянная учеба, боевая подготовка, и уход за лошадьми. Их надо было три раза в день покормить, напоить, два раза почистить – за это командиры строго спрашивали. Нередки были и полевые занятия, поскольку лошадям нужна разминка. От долгого стояния на коновязи у них развивается болезнь, которую называют прикусом. Кстати говоря, фронтовикам, направленным после госпиталя в Семнан для прохождения службы, здесь очень не нравилось. Но боец подчиняется приказу и не выбирает места, где ему служить.

Лошадей кормили сеном, которое бойцы заготавливали сами. Для этого специальной бригаде приходилось выезжать примерно за 300 км, к южному берегу Каспийского моря. Эта местность отличалась хорошим травостоем, климат здесь был более влажный, да и дожди перепадали, не то что в Семнане. Перегоняли сюда в помощь косцам примерно 150 лошадей, скошенную траву сушили, складывали в стога, а затем специальной машиной прессовали и в расположение войсковой части перевозили по железной дороге.

В период заготовки сена работал полевой ветеринарный лазарет. Лошади страдали от укусов змей, которых в Иране полным-полно. Случались и другие неприятности в виде желудочных заболеваний, различных травм. Работы для ветеринара хватало. Через два месяца сенокосная страда заканчивалась, и бригада возвращалась на основное место службы.

О состоянии дел на фронтах узнавали от командования на политзанятиях и из газет, которые регулярно доставлялись в Семнан. Бойцов нередко отправляли на фронт, особенно тех, кто нарушал дисциплину и проявлял нерадение в службе.

«С местным населением никакого контакта у нас не было, - вспоминает Алексей Иванович, - мы его, собственно говоря, и не видели. Женщины в основном сидели дома и занимались хозяйством, мужчины по улицам тоже не разгуливали. Народ жил очень бедно. Почва там каменистая, для возделывания непригодная.

Мылись солдаты в городской бане, а жили практически в землянках. Полк стоял в бывшем саду какого-то бая, то есть кулака по-нашему, здесь раньше рос урюк. Территория была огорожена высоким, в 4 метра, дувалом, на каждый взвод было вырыто подземное помещение глубиной метра полтора. В одной такой землянке располагалось где-то по 30 человек, крыша была сделана из жердей и соломы с глиной. Летом было тепло, а зимой ночи стояли довольно прохладные, с ветерком и легкими заморозками, поэтому бойцы болели простудными заболеваниями. «Мне тоже довелось в госпитале полежать с воспалением легких, - вспоминает Алексей Иванович, - долго потом кашель мучил».

До 43-го года снабжение было в основном американское – колбаса, тушенка, белый хлеб. Черного хлеба, привычного русскому человеку, бойцы не видели несколько лет. Паек был обыкновенный, солдатский, голодными не ходили, но и большой сытости не испытывали. Не отказывались от охоты, для этого была выделена специальная бригада. Стреляли кабанов, медведей, мясо этих животных было хорошей добавкой к питанию бойцов. Даже тигра один раз убили, но есть его, конечно, не стали. А вот конину употребляли, хотя и не сразу себя пересилили. Например, до войны во Владимирской области лошадей на мясо не забивали и того, кто ел конину, презирали. Видимо, это исходило из отношения к лошади русского крестьянина как к своему первому помощнику, его любви к этому красивому, умному животному.

В общем и целом, по мнению Алексея Ивановича, служба в Иране проходила нормально. Ему нравились командиры, нравились сослуживцы. Кстати говоря, русских ребят здесь было меньше половины. В основном служили жители Средней Азии – узбеки, киргизы, казахи. Он переписывался с отцом, которого, несмотря на возраст, а родился он в 1899 году, в 41-м году призвали вначале на трудфронт. Затем из-за своего неугомонного характера и неумения смолчать, не перечить начальству он попал на фронт под Смоленк, где и погиб в бою.

Весть о победе пришла в Иран быстро. «Мы были как раз на покосе, - рассказывает Алексей Иванович, - там из-за жаркого климата косить приходилось на месяц раньше привычных сроков. Обрадовались, выпили чуть-чуть за этот долгожданный день, но демобилизовали нас с товарищем по техникуму Петром Бурлаковым только в феврале 46-го года».

Машиной добрались они до Баку, а затем сели на поезд и поехали домой – один во Владимирскую, другой в Ивановскую область.

Домой Алексей Иванович прибыл специалистом – ветеринаром. Служба дала хорошую практику и уверенность в своем деле. Сразу же решил устраиваться на работу: дома ведь оставались мать и двое младших братьев. Еще один брат, Александр, до сих пор служил в армии. Его призвали в 44-м и направили в Покров. С этим городом была связана и дальнейшая судьба Алексея Ивановича. Так получилось, что рядом с домом работы для него по специальности не нашлось. Тогда он написал ветврачу Сергею Никандровичу Беляеву, у которого во время учебы в техникуме проходил практику в Суздале. Тот ответил, что место в ветлечебнице для него есть. Так Алексей Гусев попал в Покров.

В послевоенные годы колхозы еще были в силе. Практически в каждой деревне находилось коллективное хозяйство. Население пахало, сеяло рожь, сажало картошку и овощи, производило молоко и мясо, содержало личные подсобные хозяйства. Худо-бедно, но молоко и картошка помогли деревне выжить в войну, помогали и теперь, в трудные послевоенные годы.

Во всех хозяйствах были в те годы конюшни, потому что лошадь оставалась основной тягловой силой. Работы ветспециалистам хватало - нужно было не столько лечить заболевших животных, сколько делать плановые обследования и прививки.

«За годы работы я многих на фермах и в конюшнях знал в лицо, - вспоминает Алексей Иванович, - после войны еще держалась дисциплина и нигде плохого слова не услышишь про Сталина. Люди еще боялись, что за любое неосторожное слово можно поплатиться годами тюрьмы и ссылки».

Хорошо это или плохо? Любой нормальный и здравомыслящий человек скажет, что тоталитарный режим ни государству, ни живущему в нем населению ничего хорошего не сулит. Но, по мнению Алексея Ивановича, и хрущевская оттепель, реформы того времени нанесли сельскому хозяйству страны тяжелейший удар - и своей идеей повсеместного возделывания кукурузы, и объединением мелких хозяйств в более крупные, а затем и в совхозы, что было нерационально, неразумно и вопреки сложившейся системе хозяйствования. Это было начало конца, и сегодня мы видим заросшие сорняками и кустарником некогда родившие поля, брошенные и разворованные фермы, съеденные ржавчиной механизмы и полный упадок в сельском хозяйстве средней полосы России. Все это наблюдать печально и горько.

Алесей Иванович Гусев продолжал работать до 85-го года, а затем пошел на пенсию. Вместе с супругой Марией Васильевной он вырастил двоих сыновей. Один из них, Александр, - строитель, живет он в Электростали. Другой, Сергей, - доктор технических наук, полковник, живет в Москве. У них четверо внуков и двое правнуков. Это хороший итог честной трудовой жизни лейтенанта ветеринарной службы и участника Великой Отечественной войны Алексея Гусева.

Галина Фомичева

Роман Игнатов