Размер шрифта: A A A Изображения Выключить Включить Цвет сайта Ц Ц Ц Х
Вернуться к обычному виду

Летчик-истребитель Константин Лыков

Константин Владимирович Лыков родился в 1921 году в Воронежской области. Семья жила вначале на железнодорожной станции Бабарыкино, а затем отца, мастера-путейца Владимира Алесеевича Лыкова, направили на работу старшим дорожным мастером на ст. Дедилово. Там и обосновались. Мать, Мария Григорьевна, была домохозяйкой, но, если учесть, что в семье росло 9 человек детей, причем 5 мальчиков и 4 девочки, ее обязанности были тяжелее всякой работы.

«Бывало, сядем за стол 11 человек, мать только успевает картошку варить и ставить, - вспоминает Константин Владимирович. – С нами жила еще бабушка Катя, мать отца. Она детей нянчила, пока маленькие были, да по хозяйству помогала. Мама ведь вышла замуж за вдовца. У отца жена умерла от тифа, осталось четверо детей. Потом уж мы родились – еще пятеро».

Семья держала корову, свиней, гусей, уток. Сажала на огороде картошку, овощи, и это натуральное хозяйство помогало прокормиться. На станции от железной дороги выделяли сенокосный участок. Так и жили. Огород был на попечении детей. С утра мать давала задание на день. Пока свою работу не выполнишь, гулять не отпускали. Все работали по своим силам.

По железной дороге в те годы ходили большие паровозы ФД и маленькие ОВ, их еще называли «овечками». Пацаны старались не пропустить разгрузку, все время крутились рядом и под вагонами умудрялись набирать упавшие свеклу, картошку - все, что могло пригодиться дома. С вагонов добывали уголь. Видно, его тогда населению не продавали, а может, стоил дорого. В общем, что было, то было - приворовывали.

Средняя школа-десятилетка находилась в 10 километрах - в г. Узловой. Родители снимали для детей квартиры, расплачиваясь за постой картошкой.

Учась в 8-м классе, Костя Лыков стал одновременно заниматься в городском аэроклубе. Самолеты, которые он так близко увидел здесь впервые, волновали его сердце, ему нравилось изучать их материальную часть, узнавать летные качества и способ управления, знакомиться с парашютом. Свой первый полет на У-2 он хорошо помнит: вот, как бы сам собой, самолет оторвался от земли, и она вдруг расступилась, открывая свои дальние в легкой дымке просторы - леса, дороги, реки, крошечные дома, едва различимых людей. Сердце ликовало, и этот восторг долго будоражил кровь. Потом еще был первый прыжок с парашютом. Так выстраивалась линия судьбы, связанная с авиацией.

Когда из Качинского военного училища в аэроклуб приехали специалисты отбирать ребят для поступления, Костя Лыков первым попал в их число.

Училище находилось под Севастополем. Дисциплина здесь была очень строгая. Особенно не любили курсанты строевую подготовку: капитан Фролов спуску никому не давал и гонял их, как положено. Летать учили на самолетах И-16. «Это очень строгая машина, - говорит Константин Владимирович, - знать ее надо было хорошо, изучить полностью, а иначе в воздухе могли случиться всякие неприятности, самолет не прощал ошибок. Но все мы очень любили летное дело и старались узнать как можно больше».

В те предвоенные годы молодежь отличалась большим энтузиазмом и стремлением учиться. Было много желающих поступить именно в военные училища и стать специалистами. Возможно, способствовала этому идеологическая пропаганда того непростого времени, но ничего плохого в том не было. Благодаря не только лозунгам, но и соответствующей организации крепло и разрасталось, скажем, физкультурное движение.

В мае 1940 года после окончания училища наш герой в звании младшего лейтенанта явился домой на короткую побывку. Теперь это был стройный, подтянутый молодой летчик в военной форме.

Вскоре вместе с группой выпускников Качинского военно-летного училища он ехал на место службы в далекую Монгольскую народную республику. Здесь после боев с японскими самураями ощущалась огромная нехватка летчиков. Молодые офицеры ехали почти через всю страну, они пересекли Сибирь и сошли в Чите, а затем через границу направились в г. Баян-Тумень, который позже стал называться Чайболсан.

То, что они увидели по прибытии, их не воодушевило. Кругом лежала безлюдная степь, помещения, в которых располагались аэродромные службы, представляли собой землянки.

Служба шла по обычному распорядку: наземная подготовка сменялась полетами, во время тактических учений пилоты перебазировались на соседние аэродромы. Летали на машинах И-16, затем переучились на И-153, или иначе «Чайка». Самураи стояли в Манчьжурии, и главной задачей военных летчиков было создание воздушного заслона от нападения вражеских самолетов на территорию МНР.

Степь была полна диких животных, иногда, по пути, разрешалось на них охотиться, и там, в Монголии, ребята впервые попробовали вкусное мясо джейрана. Правда, питание и так было отличное, летчиков кормили хорошо.

Монголы-скотоводы жили в юртах, разбросанных на большие расстояния друг от друга. Главной проблемой местного населения в те годы была низкая рождаемость, причиной которой были венерические заболевания и отсутствие медицинской помощи.

«У нас был такой случай, - вспоминает Константин Владимирович, - один солдат из технической службы познакомился каким-то образом с монгольской девушкой, и она родила от него сына. Ее отец пригнал на аэродром большое стадо животных в благодарность за внука».

В марте 41-го года молодых летчиков перевели в Конотоп для повышения квалификации в городском авиационном училище. Монголию они покидали без сожаления. Все было хорошо - служба, полеты, но им катастрофически не хватало общения. Хотелось видеть молодых девушек, разговаривать с ними, танцевать, проявлять галантность, ухаживать. В Конотопе они, наконец, такую возможность получили. Красивые молодые украинки приходили в офицерский клуб, и жизнь заиграла совсем иными, яркими красками.

Приближение войны чувствовалось хотя бы по тому, что на занятиях молодые летчики изучали материальную часть, летно-тактические данные немецких самолетов, и в первую очередь «Мессершмидта». Здесь и застало их роковое число - 22 июня 41-го года. Рано утром рядом с летным общежитием стали взрываться бомбы. Немецкая разведка точно знала, где базируется летный состав, но, к счастью, бомбы шли с перелетом и общежитие не пострадало.

«В первые дни войны нас распределили на дежурство по зенитным точкам, - вспоминает Константин Владимирович, - самолетов не было, летать и вступать в воздушные бои нам не пришлось. Немец продолжал стремительно наступать, и было принято решение эвакуировать Конотопское летное училище на Кавказ».

Так судьба привела нашего героя и его товарищей в г. Грозный. Ехали сюда воинским эшелоном и сразу же приступили к полетам на самолетах ЯК-1, патрулировали воздушное пространство, прикрывая город и нефтяные разработки от нападения вражеской авиации. «Были попытки прохода бомбардировщиков, но мы их ни разу не пропустили, расстреливали и сбивали, - продолжает Константин Владимирович свой рассказ. – Для этого самолеты ЯК-1 были оснащены хорошим вооружением. Это пулеметы калибра 12,7 мм, пушки 20-ти мм. На самолетах-истребителях вылетали звеном или всей эскадрильей, парами – ведущий и ведомый. Ведущий обнаруживает цель и ее уничтожает, ведомый его прикрывает. В охраняемое нами воздушное пространство мы ни разу не допустили вражеские самолеты».

Параллельно с этой, очень важной работой, молодые летчики-офицеры готовили новые кадры, вели теоретическое и практическое обучение курсантов училища, в составе которого они прибыли на Кавказ. Это была немалая нагрузка, но все понимали, что время военное, фронт испытывает недостаток в летном составе. В эти первые годы войны наша авиация еще была значительно слабее вражеской, не хватало боевых машин, квалифицированных кадров. Эти задачи приходилось решать ускоренными темпами.

Почти год Конотопское военное училище базировалось в г. Грозном, в 42-м году его эвакуировали в Среднюю Азию, в г. Урсатьевск под Ташкентом. Летчики-инструкторы для стажировки направлялись на фронт. В училище был сформирован полк из летчиков-выпускников и инструкторов. Направили его вместе с самолетами в г. Красноводск в резерв. Стояли на берегу Каспийского моря, и задача была прежней – охрана воздушного пространства, границы и обучение молодежи. Так продолжалось до 44-го года, когда полк получил приказ перебазироваться в г. Орел. Здесь резервный полк получил новые самолеты ЯК-3. «Это легкая в управлении машина, оснащенная хорошим вооружением. Я до сих пор продолжаю ей восхищаться», - признался Константин Владимирович.

Служба в Орле проходила в режиме военного времени. Продолжались полеты, изучение материальной части самолета, тактическая подготовка. Авиация требует постоянной учебы, только так летчик будет готов принять правильное решение в нестандартной ситуации, сохранить машину и сохранить свою жизнь. Однажды, это было, правда, уже позже, после войны, во время посадки самолета у Константина Владимировича педалью заклинило каблук сапога. Он не растерялся, снял сапог и разутой ногой продолжил манипулировать педалью, благополучно посадил самолет и вышел из машины в одном сапоге. Командир, встретив его, поинтересовался таким необычным видом. Узнав, в чем дело, сам забрался в кабину и убедился, что педаль действительно заклинивает каблук. Он объявил летчику-инструктору благодарность за то, что тот не растерялся. Вот такая, казалось бы, мелочь может в определенный момент вывести новичка из равновесия.

В Орле летчики резервного полка встретили день Победы. Радость была неописуемой. В этот день все гуляли, пели, веселились, немного «приняли на грудь» ради такого великого события. Но вскоре пришел приказ вновь перебазироваться в Среднюю Азию на охрану границы с Ираном. Несколько лет военные летчики резервного полка патрулировали воздушное пространство, прилегающее к этой южной границе. Время было послевоенное и очень неспокойное. Враг был разбит, но он был не один. В эти годы, перед началом холодной войны, ожидать можно было и провокаций и диверсий.

Примерно в 1950-м году Константина Владимировича Лыкова перевели в Ленинградский военный округ штурманом 11-го ИПА – истребительного авиационного подразделения, которое базировалось на аэродроме поселка Горелово. К этому времени уже разгорелась холодная война, советское воздушное пространство часто нарушали американские и английские самолеты. Для этого они использовали плохую погоду, сложные метеоусловия, надеясь остаться незамеченными. По этой причине вскоре группу летчиков направили в Горький для обучения на 1-й летный класс. Такая квалификация позволяла летать в любых погодных условиях. Константин Владимирович Лыков был в составе этой группы, он успешно прошел обучение, сдал необходимые зачеты и получил 1-й класс. Он не только сам летал в любую погоду, но и как летчик-инструктор продолжал обучать других летчиков истребительного подразделения. Таким образом, наши летчики стали более успешно перехватывать и сбивать незваных гостей и не позволяли им глубокое вторжение в наше воздушное пространство.

За подготовку квалифицированных летных кадров Константин Владимирович Лыков награжден двумя орденами Красной Звезды, орденом Красного Знамени и медалью «За боевые заслуги».

Из 11-го ИПА он был переведен инспектором по технике пилотирования в 50-ю авиадивизию, которая базировалась на аэродроме в Левашово под Ленинградом. Вновь продолжил он подготовку и обучение летного состава. Война закончилась, но для военной авиации боевые действия продолжались. Тревоги были привычным делом. Дивизия постоянно находилась в готовности № 2, когда летчики дежурили рядом с боевыми машинами.

Константин Владимирович Лыков продолжал свой профессиональный рост. Он закончил высшие офицерские курсы и был направлен в Новосибирск переучивать штурмовиков 186-й авиадивизии на летчиков-истребителей.

«Нагрузка была колоссальная, - вспоминает Константин Владимирович, - летать приходилось помногу, а это постоянные перепады давления, ведь то на земле находишься, то буквально через несколько минут на высоте 15 тысяч метров. По этой причине я потерял слух».

В 1960-м году наш герой демобилизовался из ВВС и стал работать диспетчером в Рижском аэропорту, где тогда проживал. Он чувствовал негативное отношение к русским людям, но ладить с латышами умел, стараясь не лезть на рожон, но и особо не уступать. В Риге ему пришлось поменять несколько мест работы. Был он начальником штаба гражданской обороны в фирме «Латвия», заместителем секретаря партийной организации в проектном институте «Латгипросельстрой», затем переехал по семейным обстоятельствам в город Ростов-на-Дону, где занимал должность начальника штаба спецдружин Советского района города. И, наконец, оказался вначале в Петушках, а затем в Покрове.

Я спросила моего собеседника, куда он хотел бы вернуться сейчас, оглядываясь на прожитые годы. Он ответил, что очень полюбил Ростов-на-Дону, ему нравился жаркий климат этого большого города, южный говор его жителей, долгое лето, близость большой реки и то обаяние, которое свойственно только Ростову.

А с другой стороны, ему замечательно жилось в культурной Риге с ее театрами, разнообразными концертами, которые он любил посещать. Но хорошее есть в любом месте. Здесь, во Владимирской области, будучи в зрелом возрасте он обрел своего дорогого человека – любимую супругу Маргариту Абрамовну, и его прошлая, не очень удачная семейная жизнь осталась позади.

Чувствуя, что наш разговор подошел к завершению, Маргарита Абрамовна пригласила нас на чашку кофе. На уютной кухне небольшой квартиры мы продолжали беседовать на простые житейские темы. Рядом на небольшом столике стояли накрытые полотенцем банки с солеными помидорами, на полу покоился рядок банок с солеными грибами. Это были свидетели привычных для каждой семьи забот о предстоящей зиме, свидетели стараний хозяйки приготовить разносолы, чтобы было чем угостить домашних. Это был теплый семейный мир, созданный обаянием хозяйки, ее заботой, терпением и уважением к жизни человека, прошедшего войну и много пережившего.

Галина Фомичева